Ю. М. Лотман в «Статьях по семиотике культуры» упоминает о диалоге Достоевского с великим художником. Во время работы над романом «Идиот», в конце 1860-х годов, писатель посещает картинную галерею в Дрездене (об этом пишет в 1867 году в своем дневнике А. Г. Достоевская).

Особое внимание автор романа уделил картине Рембрандта «Сусанна и старцы».

«Сусанна и старцы», 1647

Картина давала новую трактовку волновавшей писателя библейской темы: развратным покушением на ребенка. В «Книге пророка Даниила» (13 глава) этот сюжет дан следующим образом:

7 Когда народ уходил около полудня, Сусанна входила в сад своего мужа для прогулки.
8 И видели ее оба старейшины всякий день приходящую и прогуливающуюся, и в них родилась похоть к ней,
9 и извратили ум свой, и уклонили глаза свои, чтобы не смотреть на небо и не вспоминать о праведных судах.
10 Оба они были уязвлены похотью к ней, но не открывали друг другу боли своей,
11 потому что стыдились объявить о вожделении своем, что хотели совокупиться с нею.
12 И они прилежно сторожили каждый день, чтобы видеть ее, и говорили друг другу:
13 «пойдем домой, потому что час обеда», — и, выйдя, расходились друг от друга,
14 и, возвратившись, приходили на то же самое место, и когда допытывались друг у друга о причине того, признались в похоти своей, и тогда вместе назначили время, когда могли бы найти ее одну.
15 И было, когда они выжидали удобного дня, Сусанна вошла, как вчера и третьего дня, с двумя только служанками и захотела мыться в саду, потому что было жарко.
16 И не было там никого, кроме двух старейшин, которые спрятались и сторожили ее.
17 И сказала она служанкам: принесите мне масла и мыла, и заприте двери сада, чтобы мне помыться.
18 Они так и сделали, как она сказала: заперли двери сада и вышли боковыми дверями, чтобы принести, что приказано было им, и не видали старейшин, потому что они спрятались.
19 И вот, когда служанки вышли, встали оба старейшины, и прибежали к ней, и сказали:
20 Вот, двери сада заперты и никто нас не видит, и мы имеем похотение к тебе, поэтому согласись с нами и побудь с нами.
21 Если же не так, то мы будем свидетельствовать против тебя, что с тобою был юноша, и ты поэтому отослала от себя служанок твоих.

В библейском тексте перед нами замужняя женщина, а старцы названы таковыми не столько в силу своего возраста, сколько по званию. Рембрандт доводит этот сюжет до предела: его Сусанна — не женщина, а девочка-подросток, беззащитная и лишенная всякой привлекательности. Старцев он не только изображает отвратительными стариками, но наделяет их похотью, которая противоречит их возрасту.

У Достоевского в начале романа «Идиот» один из «старцев» — Тоцкий — перепродает Настасью Филипповну другому. Причем упоминается история обольщения молодой героини Тоцким:

Помещица привезла Настю прямо в этот тихий домик, и так как сама она, бездетная вдова, жила всего в одной версте, то и сама поселилась вместе с Настей. Около Насти явилась старуха ключница и молодая, опытная горничная. В доме нашлись музыкальные инструменты, изящная девичья библиотека, картины, эстампы, карандаши, кисти, краски, удивительная левретка, а чрез две недели пожаловал и сам Афанасий Иванович... С тех пор он как-то особенно полюбил эту глухую степную свою деревеньку, заезжал каждое лето, гостил по два, даже по три месяца, и так прошло довольно долгое время, года четыре, спокойно и счастливо, со вкусом и изящно.

Но диалог Рембрандта и Достоевского не ограничен схожестью сюжетов. Дело и в глубинном родстве их творческой манеры. Эту мысль высказал Вяч. Иванов в своей работе «Достоевский и роман-трагедия»: «Его освещение и цветовые гаммы его света, как у Рембрандта, лиричны».

С. Цвейг в статье о Достоевском вспоминает о том же:

Трактиры, наполненные испарениями водки, тюремные камеры, углы в квартирах предместий, переулки публичных домов и пивных — и там, в рембрандтовском мраке, кишит толпа исступленных образов: убийца с кровью своей жертвы на руках; пьяница, возбуждающий всеобщий смех; девушка с желтым билетом в сумерках переулка; ребенок-эпилептик, побирающийся на улице; семикратный убийца на сибирской каторге; честный вор, умирающий в грязной постели, — какая преисподняя чувства, какой ад страстей! О, какое трагическое человечество, какое русское, серое, вечно сумрачное, низкое небо над этими образами, какой мрак души и ландшафта! Страна несчастий, пустыня отчаяния, чистилище без милости и без надежд.