Пушкин в Михайловском
Воспоминание безмолвно предо мной
Свой длинный развивает свиток;
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных не смываю.
А. С. Пушкин «Воспоминание»
Н. Ге, 1875 год
На самом деле комната Пушкина в Михайловском была куда меньше, чем на картине Н. Ге. Здесь Пушкин находился в ссылке в 1824—1826 годах. Всюду валялись не только исписанные листы бумаги, но и искусанные кусочки перьев (привычка, сохранившаяся у Пушкина с лицейских лет).
Приезд близких товарищей И. И. Пущина и А. А. Дельвига невероятно взволновал Пушкина. Первый уже был членом тайного общества декабристов. Меньше чем через год Николай I приговорит его к двадцати годам каторги за участие в восстании. Пущин привез Пушкину «Горе от ума», они говорили о тайном обществе («Мы еще чокнулись стаканами, но грустно пилось: как будто чувствовалось, что последний раз вместе пьем, и пьем на вечную разлуку!»). Когда Пущин будет отбывать каторгу в Нерчинске, умирающий Пушкин назовет его имя.
Совершенно иначе для Пушкина зазвучат слова «Прощального гимна» Дельвига, сочиненные тем когда-то на день выпуска из Лицея: «Судьба на вечную разлуку...» Его строчки все лицеисты будут воспринимать как пароль. Достаточно фразы, чтобы понять, о чем идет речь. Несмотря на то, что друзья скрывали от Пушкина свою причастность к тайным организациям (из желания уберечь его от беды), Пушкин не мог не поразиться жестокости расправы над декабристами: казнь Рылеева, Пестеля, С. Муравьева-Апостола, Бестужева-Рюмина и Каховского; многочисленные каторжные приговоры лучшим людям страны. Пестель во время допроса делал убийственно откровенные признания, рассчитывая на то, что самой суровой мерой наказания может быть разжалование в солдаты, но Николай I был мстителен: он желал уничтожить участников восстания лишь за то, что они заставили его испытать унизительный страх. Он не мог забыть и простить декабристам личную обиду. О пушкинских размышлениях над казнью декабристов свидетельствует один из его рисунков. Пугающая приписка рядом: «И я бы мог, как...»
В «19 октября» (1825) Пушкин вспомнит эту последнюю встречу с Пущиным, испытав настоящий взрыв радости и признательности своему другу:
И ныне здесь, в забытой сей глуши,
В обители пустынных вьюг и хлада,
Мне сладкая готовилась отрада:
Троих из вас, друзей моей души,
Здесь обнял я. Поэта дом опальный,
О Пущин мой, ты первый посетил;
Ты усладил изгнанья день печальный,
Ты в день его лицея превратил.
Он вспомнит и Горчакова, к которому относился куда более холодно и даже был готов попрекнуть его в «карьеризме» («Мы расстались довольно холодно, по крайней мере, с моей стороны»). Но в «19 октября» звучит совершенно иное отношение к, казалось бы, чуждому Пушкину типу человека:
Нам разный путь судьбой назначен строгой;
Ступая в жизнь, мы быстро разошлись:
Но невзначай проселочной дорогой
Мы встретились и братски обнялись.
Горчаков — потомственный аристократ, молодой дипломат, сделавший блестящую карьеру, будущий министр иностранных дел, канцлер России в эпоху правления Александра II. И неудивительно, что былые школьные привязанности становятся всё слабее: «Нам разный путь судьбой назначен строгой»; «мы быстро разошлись» — конечно, всё так. Но Горчаков не побоится «братски» обнять ссыльного Пушкина посреди дороги, отчаянно рискуя своей карьерой, репутацией и даже свободой. На другой день после восстания декабристов он отправится к дожидающемуся неминуемого ареста Пущину и предложит заграничный паспорт для бегства из России. Тот поблагодарит лицейского товарища, но откажется от его предложения, потому что будет убежден в том, что обязан разделить участь своих самых близких друзей: будь то эшафот, каторга в Сибири, пули горцев на Кавказе.
Художник Н. А. Бестужев
Думается, неслучайно слова «друг» и «другой» созвучны. Пушкин ощущал это созвучие в полной мере, осознавая дружбу как принятие другого, отличного от нас — того, кто идет по другому пути, уготованному судьбой, но который всё так же близок сердцу. Более того, вся суть дружеской привязанности открывается не через внешние сходства и даже не через родство характеров, а через самое, может быть, главное — умение понимать, сочувствовать, переживать и нести добро окружающим.