Тело, истерзанное раной, выставили в доме таким образом, что пришедшие тогда проститься вспоминали потом об этом кто с неловкостью, кто с возмущением: «...посторонних посетителей пускали через какой-то подземный ход и черную лестницу»; «...входили и выходили в швейцарскую дверь, узенькую, вышиною в полтора аршина; на этой дверке было написано углем: Пушкин».

Затем — вместо отпевания в Исаакиевском соборе — ночью, тайно тело Пушкина перенесли в Конюшенную церковь. После отпевания вынесли гроб и поставили его в подвале на другом дворе. В подвале гроб с телом стоял двое суток. Затем его отправили из Петербурга в Святые Горы. Ночью, под прикрытием жандармов. Но это только начало.

Гроб сопровождал А. И. Тургенев. В дневнике А. В. Никитенко:

Жена моя возвращалась из Могилева и на одной станции неподалёку от Петербурга увидела простую телегу, на телеге солому, под соломой гроб, обернутый рогожею. Три жандарма суетились на почтовом дворе, хлопотали о том, чтобы скорее перепрячь курьерских лошадей и скакать дальше с гробом.
— Что это такое? — спросила моя жена у одного из находившихся поодаль здесь крестьян.
— А бог его знает что! Вишь, какой-то Пушкин убит — и его мчат на почтовых в рогоже и соломе, прости господи — как собаку.

По дороге Тургенев заезжал то к псковскому губернатору на вечеринку, то к П. А. Осиповой в Тригорское — и оставлял тело Пушкина на станциях. «За нами прискакал и гроб...»; «Повстречали тело на дороге, которое скакало в монастырь». Гроб без сопровождения болтается по улицам. Его не покидал только верный слуга Пушкина Никита Козлов.

Погребение. Из-за сильного мороза предать тело Пушкина земле не удалось: могилу «копать не пришлось: земля вся промерзла, — ломом пробивали лёд, чтобы дать место ящику с гробом, который потом и закидали снегом <...> Уже весной, когда стало таять, распорядился Геннадий (настоятель монастыря) вынуть ящик и закопать его в землю уже окончательно».

Какой-то Промысел, сама судьба не позволяли похоронить Пушкина. В 1829 году Пушкин о том и написал:

День каждый, каждую годину
Привык я думой провождать,
Грядущей смерти годовщину
Меж их стараясь угадать.

И где мне смерть пошлёт судьбина?
В бою ли, в странствии, в волнах?
Или соседняя долина
Мой примет охладелый прах?

И хоть бесчувственному телу
Равно повсюду истлевать...

«Равно повсюду истлевать...»