В 2014 году вышла очередная книга известного питерского философа А. К. Секацкого. Она поразила меня здравым и незамутненным пониманием происходящего здесь и сейчас (современность — это, вообще, постоянная тема размышлений Александра Куприяновича). Особенно меня задела первая глава: «Неспешность: онтологические и телеологические аспекты». Несмотря на сложную формулировку, эта главка посвящена новому качеству неспешности, которая перешла в поспешность. Этот переход затронул разные сферы существования, включая сознание людей. Измененное сознание воспринимает неспешность как нечто негативное, делая его синонимом опоздания и промедления. Тяга к высокой скорости, которой отмечена современная цивилизация, уничтожает возможность созидать Подлинные вещи.

А. К. Секацкий

«Неспешность, сейчас, как никогда, востребованная и при этом почти недостижимая, синтезируется с превеликим трудом благодаря острому дефициту исходных материалов, тех составляющих, из которых она складывается... Увы, в современном мире... неспешность не имеет товарной формы: более того, в стратегии товарного производства без берегов она является непозволительной роскошью, неким препятствием и потому больше известна под другими именами, звучащими как приговор. Вот эти имена: промедление, опоздание, неуспеваемость, задержка. Каждый раз вынесение приговора сопровождается раздражением, досадой, ощущением сбоя — кажется, что проистекающий отсюда вред непосредственно превышает вред от злого умысла. Впрочем, не надо и других имен, трудно не прочитать иронию в таком, например, выражении: „Как-то очень неспешен...“.

<...> В сущности, современная система ценностей в той мере, в какой она современна (и системна), базируется на скорости: скорый поезд (экспресс), быстродействующий процессор, fast food, instant coffee, экспресс-обслуживание. Говоря в духе Спинозы, идея скорости, соединенная с идеями легкости и новизны, образует модус, посредством которого сегодня явлен сам Бог. Имя этой правящей инстанции — Instant God (легкодоступный Бог), и поразительным образом его традиционные атрибуты — всеведение, всемогущество, как знать, может быть, и высшее милосердие — соединились сейчас в идее быстродействия. Сей новый, опережающий все на свете, кроме самого света, Господь, несомненно, благоволит апостолам Новизны и пророкам Скорости. Однако он, Instant God, суров к тугодумам, безжалостен к неуспевающим, и мы, в сущности, не знаем, новый ли это бог...

<...> Соответственно жертвами скорости последовательно пали кропотливость, тщательность, добротность — вся сумма достоинств вещи, о которой писал Хайдеггер, имея в виду вещь мастера. Вещи, которые предстают перед инстанцией Instant God, должны нести в себе новую душу: заряд самоуничтожения, таймер, срабатывающий задолго до возможного естественного износа и погружающий вещь в „никомуненужность“. Это активированная, ускоренная смертность и есть душа вещей — на этот раз, как ни странно, более самостоятельная, дистанцированная от человеческой психеи-души.

<...> Волнообразная экспансия „скорости-без-скорого“ (без непременной субстратной группировки) пронизывает не только среду вещественности, она вторгается и в среду общения, благодаря чему от бесед и разговоров остаются быстрорастворимые и легко смываемые „комменты“. Сколько угодно можно жаловаться, что они непригодны для размещения и удержания смыслов (что правда), но только они и являются проводниками скоростного взаимопонимания. Стало совершенно очевидно, что скорость — это регулятор не только онтологических диапазонов присутствия: спешка и неспешность определяют не только количество подробностей или, наоборот, конспективность — они задают тематизацию, определяют содержание, осмысленность или бессмысленность конкретных фрагментов присутствия. Одновременно скорость становится стилеобразующим феноменом.

Пожалуй, добродетель неспешной беседы относится к числу наиболее прочно забытых: все уцелевшие островки можно считать заповедниками. Модус самодостаточной беседы, неспешного разговора пребывает среди самых дефицитных хроноресурсов. Экзистенциальные заповедники, кстати, сохраняют отдельность происходящего — это наследство хороших форм, четкая различимость эйдосов. В отличие от заповедных практик новые производные скорости образуют некий континуум, внутри которого быстрое и легкое общение (например, в SMS-режиме) ближе к такому же скоростному производству, чем к неторопливому разговору. То есть нарастание скорости приводит к слипанию феноменов в однородном пространстве, а затем и к редукции самого пространства, которое никуда не простирается, потому что ему некогда простираться»

Секацкий А. К. Неспешность: онтологические и телеологические аспекты // Секацкий А. К. Размышления. М.: Издательство К. Тублина, 2014. С. 7—10.