«Мораль» басни Крылова сформулирована так:

Писатель, счастлив ты, коль дар прямой имеешь:
Но если помолчать во время не умеешь
И ближнего ушей ты не жалеешь:
То ведай, что твои и проза и стихи
Тошнее будут всем Демьяновой ухи.

В кого метил баснописец? С одной стороны, во всякого писателя, который мучает публику непрошеным чтением своих произведений.

С другой стороны, известны обстоятельства чтения этой басни Крыловым: тот приехал в «Беседу любителей русского слова» во время чтения утомительной «Песни Россиянина в новый 1813 год» С. А. Ширинским-Шихматовым. Текст состоял из 32 десятистишных строф и был написан подчеркнуто высоким, «трудным» слогом со множеством архаизмов. Крылов не просто опоздал, но еще и вслух прочитал свою басню.

Но дело еще и в том, что басня несла фарсовый характер. Первая строка: «Соседушка, мой свет!» — только кажется безобидной. Мужская аудитория прекрасно знала начало эпиграммы Баркова «Федул»:

Федулушка, мой свет, какой это цветок,
Который у мущин блистает из порток?

И надо ли говорить о том, что среди всех названий блюд именно уха придает басне «срамной» смысл?

Сравните с русским эротическим фольклором. Песня записана П. В. Киреевским в 1830—1840-е годы в Тверской губернии, где вырос Крылов. Просто прочтите вслух:

Уху я, девушка, варила,
Уху я, девушка, варила,
Уху я, уху я,
Уху я, уху я, уху я! <…>
Драгих гостей ухой потчивала,
Драгих гостей ухой потчивала,
Ухой я, ухой я,
Ухой я, ухой я, ухой я!