Несколько слов про В. В. Маяковского
Маяковского сегодня лучше не трогать. Потому что все про него понятно, потому что ничего про него не понятно.
Ю. Карабчиевский. Воскресение Маяковского. М.: Советский писатель, 1990. С. 5.
О Маяковском можно услышать самые разнообразные суждения. Вот например как воспринимал творчество поэта Бунин:
...думаю, что Маяковский останется в истории литературы большевицких лет как самый низкий, самый циничный и вредный слуга советского людоедства по части литературного восхваления его и тем самым воздействия на советскую чернь... <...>
В связи с недавней двадцатилетней годовщиной его самоубийства московская «Литературная газеты» заявила, что «имя Маяковского воплотилось в пароходы, школы, танки, улицы, театры и другие долгие дела. Десять пароходов „Владимир Маяковский“ плавают по морям и рекам. „Владимир Маяковский“ было начерчено на броне трех танков. Один из них дошел до Берлина, до самого рейхстага. Штурмовик „Владимир Маяковский“ разил врага с воздуха. Подводная лодка „Владимир Маяковский“ топила корабли в Балтике. Имя поэта носят: площадь в центре Москвы, станция метро, переулок, библиотека, музей, район в Грузии, село в Армении, поселок в Калужской области, горный пик на Памире, клуб литераторов в Ленинграде, улицы в пятнадцати городах, пять театров, три городских парка, школы, колхозы...». <...>
Маяковский прославился в некоторой степени еще до Ленина, выделился среди тех мошенников, хулиганов, что назывались футуристами. Все его скандальные выходки в ту пору были очень плоски, очень дешевы, все подобны выходкам Бурлюка, Крученых и прочих. Но он их всех превосходил силой грубости и дерзости.
И. А. Бунин. Полное собрание сочинений в 13 томах. Т. 9. «Воспоминания»; «Дневник 1917—1918 гг.»; «Дневники 1881—1953 гг.», «Первые литературные шаги»; «Перед грозой». Интервью разных лет. М.: Воскресенье, 2006. С. 161—162.
А вот и полная версия этой статьи И. А. Бунина для желающих:
А вот противоположный взгляд, который принадлежит перу Анны Ахматовой. В 1940 году (спустя 10 лет после смерти поэта) она написала стихотворение «Маяковский в 1913 году».
При всех даже самых противоречивых высказываниях о Маяковском вне сомнений остается значение его фигуры для понимания феномена советской литературы.
Ю. Карабчиевский пишет о двойном романе Маяковского в 1929 году: в письмах — с Татьяной Яковлевой, в жизни — с Вероникой Полонской:
Осенью он хлопочет о поездке в Париж, очевидно, для того, чтобы вернуться обратно к Яковлевой, — а Полонскую нежно любит, называет «невесточкой» и строит с ней планы на будущее.
Ю. Карабчиевский. Воскресение Маяковского. М.: Советский писатель, 1990. С. 184.
Нельзя забывать, что Полонская была не только дочью известного актера немого кино, актрисой МХАТа (снималась в фильме «Стеклянный глаз», над сценарием которого, кстати, работала Брик), но находилась в это время замужем за Михаилом Яншиным.
Полонская не разводится с мужем и не хочет оставлять театр. Маяковский мечется: он то клянется ей в вечной любви, то угрожает ей, оскорбляет. Ему чудится, что окружающие усмехаются над ним. Полонская боится его, просит обратиться к врачу, предлагает расстаться на некоторое время, что только усугубляет его безумие. И далее — скандалы, сцены, метания. Маяковский постепенно подходит к последней черте.
Примерно в то же самое время в Москве состоялась премьера пьесы Маяковского «Баня». Критическим нападкам на пьесу не было конца. Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП) в 1930 году вообще объявила, что публикация «Бани» являлась ошибкой журнала «Октябрь». Г. Корабельников вслед за Ермиловым пишет разгромную статью, в которой называет два неугодных произведения — «Усомнившийся Макар» А. Платонова и «Баню» Маяковского, в которых вместо «борьбы с бюрократизмом появилась борьба с пролетарским государством». Провал пьесы также сказался на состоянии поэта.
Последние мгновения жизни поэта излагаются далее по книге Ал. Михайлова «Маяковский» (М.: Молодая гвардия, 1988).
Объяснение (уже в комнате на Лубянке) походило на предыдущие. Маяковский требовал решить, наконец, все вопросы — и немедленно, грозил не отпустить Полонскую в театр, закрывал комнату на ключ. Когда она напомнила, что опаздывает в театр, Владимир Владимирович еще больше занервничал.
«Опять этот театр! Я ненавижу его, брось его к чертям! Я не могу так больше, я не пущу тебя на репетицию и вообще не выпущу из этой комнаты!»
...Владимир Владимирович быстро заходил по комнате. Почти бегал. Требовал, чтоб я с этой же минуты осталась с ним здесь, в этой комнате. Ждать квартиры нелепость, говорил он.
Я должна бросить театр немедленно же. Сегодня же на репетицию мне идти не нужно. Он сам зайдет в театр и скажет, что я больше не приду.
...Я ответила, что люблю его, буду с ним, но не могу остаться здесь сейчас. Я по-человечески люблю и уважаю мужа и не могу поступить с ним так.
И театра я не брошу и никогда не смогла бы бросить... Вот и на репетицию я должна и обязана пойти, и я пойду на репетицию, потом домой, скажу все... и вечером перееду к нему совсем.
Владимир Владимирович был не согласен с этим. Он продолжал настаивать на том, чтобы все было немедленно или совсем ничего не надо. Еще раз я ответила, что не могу так...
Я сказала:
«Что же вы не проводите меня даже?»
Он подошел ко мне, поцеловал и сказал совершенно спокойно и очень ласково:
«Нет, девочка, иди одна... Будь за меня спокойна...»
Улыбнулся и добавил:
«Я позвоню. У тебя есть деньги на такси?»
«Нет».
Он дал мне 20 рублей.
«Так ты позвонишь?»
«Да, да».
Я вышла, прошла несколько шагов до парадной двери.
Раздался выстрел. У меня подкосились ноги, я закричала и металась по коридору. Не могла заставить себя войти.
Мне казалось, что прошло очень много времени, пока я решилась войти. Но, очевидно, я вошла через мгновенье: в комнате еще стояло облачко дыма от выстрела.
Владимир Владимирович лежал на ковре, раскинув руки. На груди его было крошечное кровавое пятнышко.
Я помню, что бросилась к нему и только повторяла бесконечно:
— Что вы сделали? Что вы сделали?
Глаза у него были открыты, он смотрел прямо на меня и все силился приподнять голову.
Казалось, он хотел что-то сказать, но глаза были уже неживые...»
15 апреля 1930 года в газетах появилось сообщение:
Вчера, 14 апреля, в 10 часов 15 минут утра в своем рабочем кабинете (Лубянский проезд, 3) покончил жизнь самоубийством поэт Владимир Маяковский. Как сообщил нашему сотруднику следователь тов. Сырцов, предварительные данные следствия указывают, что самоубийство вызвано причинами чисто личного порядка, не имеющими ничего общего с общественной и литературной деятельностью поэта. Самоубийству предшествовала длительная болезнь, после которой поэт еще не совсем поправился.
Одновременно было опубликовано предсмертное письмо.
