«Зеркало» А. Тарковского
«Зеркало» (1974) — один из несомненных шедевров отечественного кинематографа. Причем шедевров особенных — таких, которые не понять после первого просмотра. И возможно, что после второго и третьего тоже. Несмотря на то, что фильм не имеет центральной сюжетной линии, он позволяет зрителю заглянуть по ту сторону Зеркала — увидеть в нем самого себя, разглядеть контуры ускользающего времени.
Мне с удивительной постоянностью снится один и тот же сон. Он будто пытается заставить меня непременно вернуться в те до горечи дорогие места, где раньше стоял дом моего деда, в котором я родился сорок с лишним лет назад. Прямо на обеденном столе, покрытом белой крахмальной скатертью. И каждый раз, когда я хочу войти в него, мне всегда что-то мешает. Мне часто снится этот сон, я привык к этому. И когда я вижу бревенчатые стены, потемневшие от времени, и полуоткрытую дверь в темноту сеней, я уже во сне, зная, что мне это снится. И непосильная радость омрачается ожиданием пробуждения. Иногда что-то случается и мне перестает сниться и дом, и сосны вокруг дома моего детства, тогда я начинаю тосковать. Я жду и не могу дождаться этого сна, в котором я опять увижу себя ребенком и снова почувствую себя счастливым оттого, что всё впереди, еще всё возможно.
«Зеркало» — это сложный фильм. Актеры играют по две роли: разных персонажей в разное время. Причем события прошлого смешиваются с событиями в настоящем. Так, в детстве герой растет без отца, затем сам бросает сына. Мать героя в прошлом является точной копией его жены в настоящем; герой в прошлом является копией своего сына в настоящем. При этом не ощущается похожести настоящего на прошлого, это прошлое напоминает о настоящем, а не наоборот. Перед нами непривычная форма повествовани: не объективная последовательность событий, а их преломление в зеркале субъективных впечатлений героя. Так, половина фильма снята от первого лица. Несвязные, на первый взгляд, фрагменты, постепенно начинают выстраиваться по своей причудливой логике. Наконец, действие фильма неизменно сопровождается чтением стихов Арсения Тарковского (И. Смоктуновский); неповторимыми картинами гениев Ренессанса (репродукции картин Леонардо да Винчи), придающими еще одно измерение происходящему; классической музыкой (Бах, Пёрселл), поэзией (стихи Пушкина к Чаадаеву); библейскими аллюзиями. В такое Зеркало сложно смотреть: сосредоточенность взгляда требует немыслимого напряжения, которое, в конечном итоге, и позволяет понять это творение.
Свиданий наших каждое мгновенье
Мы праздновали, как богоявленье,
Одни на целом свете. Ты была
Смелей и легче птичьего крыла,
По лестнице, как головокруженье,
Через ступень сбегала и вела
Сквозь влажную сирень в свои владенья
С той стороны зеркального стекла.
Арсений Тарковский, «Первые свидания» (1962)
Андрей Тарковский признает сложность картины. В записях он пишет: «„Зеркало“ — антимещанское кино, и поэтому у него не может быть множества врагов. „Зеркало“ религиозно. И конечно, непонятно массе, привыкшей к киношке и не умеющей читать книг, слушать музыку, глядеть живопись… Никаким массам искусства и не надо, а нужно совсем другое — развлечение, отдыхательное зрелище, на фоне нравоучительного „сюжета“».
Тарковский А. Мартиролог: Дневники. Ин-т им. А. Тарковского, 2008. С. 155.
Э. Артемьев пишет: «Он говорил, что хочет изгнать всякое чувство из своих картин, чтобы освободить дух… И в качестве примеров-иллюстраций ссылался на И. С. Баха и на древнерусскую икону, говоря о последней: „Там же нет никакого чувства; все строго, даже схематично, но какая глубина и ощущение свободного духа…“»
В одном из писем зрителей в том же «Мартирологе» содержится здравая оценка фильмов такого рода: «Природа Вашего „Зеркала“ такова, что его воспринимаешь не сразу целиком, а понемногу вспоминаешь и „дозреваешь“ днями и неделями <…> Вещь получилась необычайно плотная, без пауз, некогда вздохнуть; она тебя сразу, с эпиграфа о мальчике-заике, крепко ввинчивает в кресло и держит под высоким напряжением». Там же: «Всю картину, начиная с эпиграфа, я проплакала, почему — не знаю. Я только боялась, что вот она кончится. Это так прекрасно».
Тарковский А. Мартиролог: Дневники. Ин-т им. А. Тарковского, 2008. С. 136.
Душе грешно без тела,
Как телу без сорочки, —
Ни помысла, ни дела,
Ни замысла, ни строчки.
Загадка без разгадки:
Кто возвратится вспять,
Сплясав на той площадке,
Где некому плясать?
Арсений Тарковский, «Эвридика» (1967)
